Неточные совпадения
— А знаете что, — спросил он вдруг, почти дерзко смотря на него и как бы ощущая от своей дерзости наслаждение, — ведь это существует, кажется, такое юридическое правило, такой прием юридический — для всех возможных
следователей — сперва начать издалека, с пустячков, или даже с серьезного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить, или,
лучше сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность, и потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым роковым и опасным вопросом; так ли?
— Господин
следователь, вам небезызвестно, что и в казенном доме, и в частном есть масса таких формальностей, какие существуют только на бумаге, — это известно каждому. Я сделал не хуже не
лучше, чем все другие, как те же мои предшественники… Чтобы проверить весь инвентарь такого сложного дела, как громадные промысла, потребовались бы целые годы, и затем…
— Ага… — протянул
следователь, быстро окидывая его глазами. — Тем
лучше… Вы, следовательно, служили при управителе Фролове и его помощнике Горностаеве. Скажите, когда промывался казенный разрез в Выломках?
Увы! мы стараемся устроиться как
лучше, мы враждуем друг с другом по вопросу о переименовании земских судов в полицейские управления, а в конце концов все-таки убеждаемся, что даже передача следственной части от становых приставов к судебным
следователям (мера сама по себе очень полезная) не избавляет нас от тупого чувства недовольства, которое и после учреждения судебных
следователей, по-прежнему, продолжает окрашивать все наши поступки, все житейские отношения наши.
Деятельность моя была самая разнообразная. Был я и
следователем, был и судьею; имел, стало быть, дело и с живым материялом, и с мертвою буквою, но и в том и в другом случае всегда оставался верен самому себе или,
лучше сказать, идее долга, которой я сделал себя служителем.
Это молчание не понравилось Илье, и он, отвернувшись от
следователя, стал осматривать комнату, первый раз видя такое
хорошее убранство и чистоту.
Федя (молчит и потом). Ах, господин
следователь, как вам не стыдно. Ну что вы лезете в чужую жизнь? Рады, что имеете власть, и, чтоб показать ее, мучаете не физически, а нравственно людей, которые в тысячи раз
лучше вас.
Судебный
следователь. Прошу покорно. (Указывая на стул.) Поверьте, что очень сожалею о необходимости делать вам вопросы, но мы поставлены в необходимость… Пожалуйста, успокойтесь и знайте, что вы можете не отвечать на вопросы. Только мое мнение, что вам, да и для всех
лучше — правда. Всегда
лучше и даже практичнее.
— Ах… замолчите, пожалуйста! — махнул рукой
следователь. — Лезет со своей спичкой! Не терплю горячих голов! Чем спички искать, вы бы
лучше постель осмотрели!
— Я притащил к вам маленькую повесть, которую мне хотелось бы напечатать в вашей газете. Я вам откровенно скажу, г. редактор: написал я свою повесть не для авторской славы и не для звуков сладких… Для этих
хороших вещей я уже постарел. Вступаю же на путь авторский просто из меркантильных побуждений… Заработать хочется… Я теперь решительно никаких не имею занятий. Был, знаете ли, судебным
следователем в С-м уезде, прослужил пять с лишком лет, но ни капитала не нажил, ни невинности не сохранил…
Узкие лбы, не видящие ничего дальше своего носа, любят утверждать, что знатный граф видел в «бедном и незнатном» судебном
следователе хорошего прихвостня-собутыльника.
— Ах, голубчик! — продолжал встревоженный и обрадованный граф. — Если бы ты знал, как мне приятно видеть твою серьезную физиономию! Ты незнаком? Позволь тебе представить: мой
хороший друг Каэтан Казимирович Пшехоцкий. А это вот, — продолжал он, указав толстяку на меня, — мой
хороший, давнишний друг Сергей Петрович Зиновьев! Здешний
следователь…
—
Лучше быть этой белокурой Оленькой, — обратился я к Урбенину, — и жить здесь со зверями, чем судебным
следователем и жить с людьми… Покойнее. Не правда ли, Петр Егорыч?
— Только-то? А по-моему, Алексей, этот твой
следователь лучше бы сделал, если бы сегодня посидел у себя дома. Мне теперь не до гостей.
— Я отниму у вас одну только минуту! — продолжал мой герой извиняющимся голосом. — Но прежде всего позвольте представиться… Кандидат прав Иван Петрович Камышев, бывший судебный
следователь… К пишущим людям не имею чести принадлежать, но, тем не менее, явился к вам с чисто писательскими целями. Перед вами стоит желающий попасть в начинающие, несмотря на свои под сорок. Но
лучше поздно, чем никогда.
Положим,
следователь парень
хороший, он так ведет следствие, чтобы все на нет свести…
— Мало ли чего не любят старики, — сказал
следователь, зевая. — Вы вот укажите старикам на то, какая разница между прежними и теперешними самоубийствами. Прежний так называемый порядочный человек стрелялся оттого, что казенные деньги растратил, а теперешний — жизнь надоела, тоска… Что
лучше?
— Отчего же, можно… Но
лучше сделать это, так как ты тогда сразу покоришь и ее, и его в свою пользу… Иначе дело может разыграться иначе и, кто знает, что ты не начнешь путаться на вторичном допросе, и, в конце концов,
следователь тебя так прижмет к стене, что ты принужден будешь сознаться…
— Сознайся
лучше, что ты по злобе или, как говоришь, сдуру, подлил лекарства в рюмку, зная, что от этого князь умрет? — резким тоном в упор спросил его
следователь.
Уездный врач и судебный
следователь ехали в один
хороший весенний полдень на вскрытие.
Следователь, мужчина лет тридцати пяти, задумчиво глядел на лошадей и говорил...
Приказ учредили, но дела пошли не
лучше, и воры и мошенники появились в увеличенном числе, приобрели новых покровителей, а подьячие были особенно важны по воровским делам, так как исполняли роль
следователей и им поручалось исследование многих татинных и убийственных дел.